одно стихотворение одного поэта: Полина Барскова

В легендарном ЛИТО Вячеслава Лейкина была девочка Полина, которая в ответ на задание вслед за Платоном разделить человеческую жизнь на понятия и категории, написала: «Стихи бывают ста видов, и лучшие из них – сожженные. Дураки существуют трех видов: верующие, неверующие и боги. Свобода тоже бывает трех видов: от жизни – мертвые, от смерти – гении и от свободы – цари. Еще на земле существуют учителя двух видов: строгие – палачи, и нестрогие – предатели. Кроме этого, встречается ложь двух видов: желанная – любовь и комплименты, гонимая – пророки и поэты. Что же касается родителей, то они бывают двух видов: любящие (матери) и верящие (отцы). И, наконец, о красоте, она бывает двух видов: красота порочная – вино, бой и женщины, и красота святая – цветы, Родина и В.А.»

Вы скажете, что этого не мог написать ребенок. Конечно! Но ведь и всего остального, что она написала потом, когда выросла, никто бы не мог написать. Вот одно из моих любимых стихотворений у Полины Барсковой1:

ЗИМНИЙ ВИД. БРЕЙГЕЛЬ

О.К.

Приручение к жизни дается известным трудом

Как любая игра поперек, супротиву теченья.

Просыпаясь во тьму,

Снова вижу тебя подо льдом,

Приглушенным и твердым,

ушедшим в утробу молчанья.

Белоснежка моя! я ль те мачеха,

Я ль тебе гном?

Почему ты царишь надо мной, лучезарен и нем?

Я ль на свете, скажи,

Всех смешней, всех страшней, всех печальней?

Жемчуг катится из твоего напряженного рта –

Затекает в мой рот.

Красота твоя и нагота

На декабрьской сцене –

Обглоданный, нежный и черный

Вид деревьев у озера.

Рядом горит полынья.

Беспокоятся птицы в силках.

Это ты?

Это я?

Мы не виделись долго.

И как мы друг друга узнаем?

Ничего нам не скажут изъетые снегом черты,

заводные слова.

Это я?

Это ты.

Это ты.

Так же зверя зовет и находит

Упорный хозяин.

Пространство стихотворения наполнено образами сновидений, зазеркалья, жизни после смерти. Отражение в другом человеке – в воде подо льдом, во льде окна, в окне зеркала – в другом человеке, находящемся за непроницаемой прозрачной прохладной преградой разлуки – временной или вечной («Мы не виделись долго./ И как мы друг друга узнаем?») – делает двух людей одним человеком. Потому что человек, смотрящий в отражающую поверхность, видит себя, а если видит другого человека, значит, он стал этим другим («Это я?/ Это ты./ Это ты»).

Этот другой, который также ты, твое отражение, сначала находится снизу («подо льдом,/ Приглушенным и твердым,/ ушедшим в утробу молчанья»). Запрет на звучащую речь – под водой и подо льдом невозможно, нельзя говорить и слышать – делают речь внутренней. Но слова и так обесценены – они механические «заводные», они «ничего не скажут». Слово утроба удерживая замкнутость на внутреннем, вводит тему рождения (материнская утроба) и еды (желудок, сюда же, к этому семантическому полю, относятся слова обглоданный, изъетые), а все вместе «включает» телесность, позволяет войти в стихотворение через физические ощущения, физиологию.

И вот перемена мест, рокировка – он уже сверху: «Жемчуг катится из твоего напряженного рта – / Затекает в мой рот». Борьба страстных любовников: капельки пота, поцелуй, растворение в другом, «красота твоя и нагота», зверь с двумя спинами. Звериная тема, прорастает не только в аллюзии на это шекспировское выражение-герб, которое сфокусировало плотскую любовь, отваживающую от смерти и приближающую к ней, но и в «приручении к жизни» – привыкании, как зверь постепенно привыкает к рукам хозяина. Терпеливого хозяина: «Так же зверя зовет и находит/ Упорный хозяин».

Или перемены мест не было, он остался там же – подо льдом, в воде, а жемчуг – это пузырьки воздуха, поднимающиеся вверх? Он раскрывает рот, чтобы сказать что-то важное из другого холодного мира, а его дух уже взмыл в воздух, уже парит: «Почему ты царишь надо мной, лучезарен и нем?» Или тела любовников на время меняются душами? Множественность смысловых измерений и интерпретаций этого стихотворения неисчерпаема. И каждый читающий увидит в нем что-то свое.

Мы совсем не коснулись названия. Но о какой картине и какого из Брейгелей идет речь? Точно с таким названием картины у Брейгелей нет. Но, если не вдаваться в искусствоведческие детали или как раз вдаваться, то понятно о каких произведениях идёт речь. Брейгель использовал приёмы, которые ввёл в пейзаж Иоахим Патинир – это вид сверху и постепенный переход от тёмных тонов на переднем плане к светлым на заднем, что позволяет достичь эффекта глубины. Смотрящий располагается как бы на пригорке. Но стихотворение отходит от просто описания картины, вернее оно её не описывает – картина служит поводом, предлогом, отправной точкой, фоном.