Геннадий Бородин – романтик и реалист

Интервью с генеральным директором ООО «Полимерпром» Г.А. Бородиным

В конце прошлого года во Дворце Алфераки открылась выставка «Таганрог спортивный». На её презентации Геннадий Алексеевич Бородин был, безусловно, главной vip-персоной, несмотря на присутствие первых лиц, поскольку выставка состоялась благодаря его финансовой поддержке.

Позже оказалось, что в благотворительности Геннадий Алексеевич был «замечен» и ранее – его инициативой и усилиями в 1998 году к морскому причалу подошёл белый пароход, на борту которого было начертано: «Таганрогу – 300 лет!»

Однако не перевелись ещё на Руси люди добрые, подумала я, а заглянув в Интернет, узнала, что люди эти ещё и деловые, преуспевающие.

Предприятие, которым руководит Г.А. Бородин – «Полимерпром» – быстроразвивающееся, продукция его востребована по всему миру. Многие из разработанных специалистами конструкции протекторов и предохранительных элементов не имеют аналогов и защищены патентами РФ.

Возникли вопросы, на которые Геннадий Алексеевич любезно согласился ответить. Наше интервью состоялось в канун Нового года. Беседа проходила в кабинете Бородина, где наряду с такими интересными предметами как образцы будущей продукции, фотографии, коллекция колокольчиков был ещё один атрибут, я бы назвала его знаковым – карта мира. Во всю стену. Позже я поняла – это не случайно. В ней прошлое, настоящее и будущее Г.А. Бородина – романтика и реалиста.

– Геннадий Алексеевич, откуда вы родом? Где и как формировался ваш характер, деловые качества, благородные порывы?

– Первые мои воспоминания детства связаны с гидросамолётом, который громко гудит и разворачивается по Геленджикской бухте. Родился я в 200 метрах от гидробазы в Геленджике. Детство проходило на Черноморском побережье, в пионерском лагере «Юный политехник» рядом с «Алыми парусами». Потом родители переехали в Волгоград. За восемь лет учёбы я сменил семь школ: переезды, разные жизненные ситуации… Отец у меня уникальный человек. В 1944 году, прибавив себе год, ушёл на войну. Имея семь классов образования, стал офицером, окончив офицерские курсы. В хрущёвскую оттепель, когда все «не кадровые» оказались за бортом, остался не у дел: офицер без армии. Имея семью, окончил вечернюю школу, техникум, институт – всё заочно, стал далеко не последним виноделом на побережье Крыма и Кавказа.

– А вы после школы кем вознамерились стать?

– Родился я у моря, вырос на рассказах отца, который служил на флоте, естественно, я пошел в мореходку. А в 1979 году, окончив Херсонское мореходное училище, по распределению приехал в Таганрог, в бухту Андреева – в управление «Азовхолодремфлот». Но у меня была открыта выездная виза, естественно, мне хотелось дальних странствий, белых пароходов, настоящей работы! Я пришёл к начальнику управления и стал просить о переводе в Новороссийск, мол, наберусь опыта – вернусь. Там мне отказали. Я не сдавался. Поехал в главк «Азчеррыба» в Севастополе. Мою мечту о больших пароходах услышали. Так я оказался в Новороссийске и скоро ушёл в свой первый рейс. Он был очень тяжёлый. 49-й градус южной широты, под островами Кергелен. Там практически не бывает штилевой погоды. Четыре балла – это так, лёгкий штиль. Если уж говорить о широтах (Геннадий Алексеевич подошел к карте) – работал на севере, под Шпицбергеном, море Космонавтов, море Содружества в заливе Прюдо. Антарктиду видно невооружённым глазом. Несколько лет работал в Тихом океане. В Южной Атлантике – напротив Намибии, в Центральной Атлантике – район Мавритании, на севере – в районе Ньюфаундленда. Долго проработал в Мозамбике. В те годы туда попасть мечтали многие: флаг иностранный, платили хорошо. Я тогда ещё совсем юным был, но мне повезло. Мне вообще по жизни всегда везло на хороших людей, наставников, учителей. В Мозамбике встретил представителя Министерства рыбного хозяйства. Разговорились. Оказалось, что мы воспитывались у одного командира роты с разницей в 20 лет. Он спросил: «Сынок, у тебя семья есть?» Говорю: «Нету». Он тут же предложил: «Оставайся». И я остался. Работал на судах советско-мозамбиканского совместного предприятия, ловили рыбу, креветку.

– Сколько же в общей сложности вы по морям и океанам ходили?

– Порядка десяти лет. За это время стал старшим механиком на судне. Это на флоте считается хорошим карьерным ростом. Опять же потому, что были хорошие наставники. Я их постоянно вспоминаю и благодарен им за всё. Флот сформировал меня как личность, как руководителя. Условия таковы, что ты ушёл в море – на полгода, а то и на восемь месяцев – и всё твоё жизненное пространство – 100 метров в длину и 15 в ширину. И если ты с человеком не сработался, не нашёл подхода к подчинённому, будешь работать за него сам.

– А бывали неординарные ситуации? Ведь море – это уже экстрим…

– Тонуть не приходилось. А пожаров было несколько. Но успевали справиться с ситуацией. В самый первый рейс, когда вышли из Новороссийска, прошли Босфор, в Мраморном море вышел из строя один важный механизм, который управляет разворотом лопастей, то есть ходом судна. Хотя шли после капремонта. Всё масло вытекло в линию вала. А случилось это 31 декабря в 23.30, в конце моей вахты. Мы уже готовились встречать Новый год. Так что вместо праздника до трёх ночи сооружали систему, заливали масло… Слава Богу, что это не случилось в Босфоре, где очень оживлённое движение: последствия могли быть куда серьёзнее. Были случаи, что и останавливались посреди океана, и «тёмными» стояли – выходила из строя электростанция. Искали причину, принимали меры, запускали двигатель…

– Геннадий Алексеевич, но вы, как я понимаю, не сразу с корабля попали на «Полимерпром». Что было в промежутке?

– Между рейсами работал инженером механико-судовой службы. Потом был назначен начальником отдела судоремонта. Года через полтора на одной из планёрок докладывал о состоянии дел по судоремонту. Наш флот ремонтировался в разных портах: в Кальяо (Перу), в Луанде (Ангола), Дакаре (Сенегал), Санта-Крусе (Испания), в Прибалтике, в Грузии. Там стояли наши базы, где мы вели техническое обслуживание судов. В мою задачу входил контроль за качеством ремонта и расходованием средств. В составе объединения был свой судоремонтный завод, дела на котором шли, мягко говоря, не очень. Я подробно изложил ситуацию. Дослушав меня, генеральный директор сказал: «Завтра примешь завод». После совещания я зашёл к нему и убеждал, что быть директором меня не учили, лучше в море пойду…

Так я стал директором судоремонтного завода. Потом пришла приватизация. Завод стал самостоятельным. Я ратовал за это, за что нажил кучу недоброжелателей. Вскоре прошли выборы директора, на которых я получил 81 процент голосов. Многие рабочие помнили меня ещё по тем временам, когда мы вместе гайки крутили. А потом началась «прихватизация», когда всё решали деньги. Бороться было бесполезно. Новым хозяевам завод был не нужен. Нужны были причалы.

Я приехал в Таганрог. Не мудрствуя лукаво, принял предприятие «Экспресс-терминал», которое занималось околотаможенным бизнесом. Но я – прикладник. Никакая торговля, коммерция не грели душу. Я мечтал о производстве. Когда приехал в Таганрог, первым делом пошёл на судоремонтный завод. С удовольствием посетил заводской музей. Коллеги мне показали слип, который можно и нужно было сохранить Таганрогу. Но бизнес диктовал свои условия. На этот момент, видимо, экономически выгоден был элеватор. Хотя, на мой взгляд, и малое судостроение, и навигационный ремонт флота имели право на жизнь. Но у меня был голос совещательный, влиять на ситуацию я никак не мог.

– Геннадий Алексеевич, понятно, что морская тема – это ваша жизнь и боль, однако в прошлом году вашему «сухопутному» предприятию ООО «Полимерпром» исполнилось десять лет. Ваша мечта – наладить производство – осуществилась. И реализовывалась она в те годы, которые многие считают неблагоприятными для подобного рода деятельности. Как вам это удалось?

– Мой принцип – меньше жаловаться на несовершенные законы, на неблагоприятную среду, больше заниматься делом. Я, собственно, не смотрел по сторонам. Я шёл вперёд. Сейчас от молодых можно услышать: «Займусь каким-нибудь бизнесом», а некоторые даже интересуются: «Каким бизнесом выгоднее всего заниматься в Таганроге?» Я бы им посоветовал заниматься тем делом, которое знаешь и к которому лежит душа.

Я создавал своё предприятие по образу и подобию судоремонтного завода, которым я руководил несколько лет. И подразделения, которые имеются на нашем сегодняшнем предприятии, отчасти повторяют структуру того завода. Есть конструкторское бюро, есть ремонтно-инструментальный участок, есть сильная инженерная служба, литьевой и механосборочный участки. Сейчас родился производственный комплекс №2, который будет выпускать металлическую продукцию. Первая продукция – трубы из полиэтилена, полипропилена – не шли ни в какое сравнение с аналогичной продукцией из Китая, Турции, т.к. использовалось качественное сырьё, высокотехнологичное оборудование.

– Выходит, что рождение и становление нового детища шло без особых проблем?

– Что считать проблемой? Безденежье, отсутствие доверия банков? Но все в таких условиях начинают. Да, нужно было убеждать потребителей продукции, что твоя – самая лучшая. Но словам никто не верит. Нужно было приглашать, показывать, рассказывать. Слово «аудит» не я придумал. Это тоже нужно было пройти. Первой нашей иностранной компанией была американская фирма «Везерфорд». На российском рынке она широко представлена пятью сервисными предприятиями, которые работают на нефтепромыслах. Когда их представители увидели нашу продукцию, очень удивились. Оказалось, что они возили из Англии штампованные протекторы раз в пять дороже наших. С тех пор все их предприятия берут наши протекторы. А первым потребителем нашей продукции был, конечно, ТАГМЕТ. До нас они покупали изделия в Чехии, США, Украине, немного в России. Потом мы стали их единственными поставщиками.

– И куда сегодня разъезжается ваша продукция?

– Вот видите зелёные флажки на карте? Таких точек более 40. Прежде всего это предприятия Трубной металлургической компании – ТАГМЕТ, Волжский, Северский, Синарский трубные заводы. Плюс Центральная трубная база, Орский завод. Объединённая металлургическая компания, завод в Павлодаре KSP steel, множество сервисных компаний, как российских, так и зарубежных. Конечно же, «Роснефть» и т.д.

За семь лет на предприятии создано порядка 200 комплектов пресс-форм. Большинству наших изделий нет аналогов. А если таковые появляются, то это уже называется контрафакт. Подтверждение тому – семь патентов на полезные модели и один патент на изобретение, которое зарегистрировано в России и в Женеве.

– Геннадий Алексеевич, предприятие достигло уже солидного уровня. Чтобы удержаться, усилий надо, пожалуй, не меньше, чем при восхождении?

– Чтобы удержаться, нельзя останавливаться. Нужно идти дальше и только вверх. Поэтому наша следующая ступень – металл. Вот лежит образец муфты. Но и от полимеров мы не уходим. Будем продолжать совершенствовать изделия. В январе я собираюсь полететь в Оман на переговоры. Первые поставки туда уже сделаны, получены положительные отзывы, перспективы хорошие, нефтепромыслы под боком.

Отрадно ещё и то, что молодёжь пошла в производство. Некоторых специалистов, например, инструментальщиков, в городе осталось, к сожалению, немного. К ним и направляем молодёжь, чтобы училась.

– Какие у вас увлечения, кроме колокольчиков, как и где отдыхаете?

– Колокольчики мне привозят со всего света, их уже более 200. Каких тут только нет! Удивительные по форме и по звучанию! Отдыхать люблю в Черногории. Беру яхту в аренду и выхожу в море. В этом году были в Бари, в монастыре, где находятся мощи Николая Угодника. Пересекли Адриатику, я ночью стоял вахту: ветер, волны… Ощутил давно уже забытое чувство – оказаться в море, чтобы не было видно земли. В этом году за путешествие посетили три порта в Италии, по возвращении в Черногорию – ещё три порта. Стараемся путешествия совмещать с паломническими поездками. Посетили Острожский монастырь. Василий Острожский – покровитель Сербии и Черногории. В каждый монастырь, где мы бываем, отвозим икону и житие старца Павла Таганрогского. Настоятели очень тепло встречают эти дары, благодарят и в свою очередь одаривают нас. Вообще черногорцы очень миролюбивый народ с добрым чувством юмора. У них есть песня: «Нас с русскими 300 миллионов, без русских – полгрузовика!» И ещё они говорят: «Бог на небе, Россия – на земле». Я объездил много стран, но теплее, чем там, к русским, пожалуй, нигде не относятся.

– Геннадий Алексеевич, повидав столько городов и весей, как относитесь к Таганрогу? Какие эмоции он у вас вызывает – позитивные или не очень?

– Не очень были в мой первый приезд. Я – 19-летний мальчишка, ни одной знакомой души, осень, погода жуткая, маленькие пароходики… Потом, когда уже в моря ходил, часто бывал в Таганроге. Друзьями обзавёлся, связи с городом никогда не прерывал. Был уверен, что когда-нибудь сюда обязательно вернусь. И сегодня о Таганроге могу с уверенностью сказать, что это добрый город. Город, имеющий своё лицо. Есть много городов безликих. Ничего не могу, например, сказать о Новороссийске, хотя прожил там какое-то время. Нигде, кроме Таганрога, не услышишь такого термина как «глубокий центр», то есть исторический. Мне очень нравятся улицы Петровская, Греческая, Чехова… Настраивают на спокойные мысли, лирический лад. Город не агрессивный!

– Благотворительность, меценатство, спонсорство… Почему вы этим занимаетесь?

– Я бы сказал по-другому – помощь. Помощь тем, кто в этом нуждается. Кто не может сам себе помочь. Коль я зарабатываю и мне это дано (а это дано далеко не каждому!) – я обязан помогать. И мне это нужно не меньше, чем тем, кому удается помочь. Спасибо родителям и учителям, видимо, это от них.

…И всё-таки есть у меня проблема, которую пока не удаётся решить. Предприятию некуда расширяться. Хотя за забором находится огромный пустырь, который превращён в свалку. Периодически на нём горит трава, нам приходится выводить людей, тушить. Я писал письма во все инстанции. Но увы! Этот пустырь по диагонали пересекает насыпь бывшей железнодорожной ветки. Нет ни шпал, ни рельсов. Но на карте она числится и принадлежит… ТагАЗу! Я десять лет бьюсь над тем, чтобы получить землеотвод. Но проблема остается. Абсурд! Когда-нибудь она решится, но жаль, время уходит. Я бы из этого пустыря сделал образцовое производство, куда не стыдно было бы пригласить руководителя любого ранга. Пока есть силы – надо творить. Я считаю, что работа у меня творческая. С Божьей помощью, с собственными мозгами и с коллективом можно горы свернуть.

А тут не заметишь, как и смена подрастёт. У меня внук и внучка. Каждое утро слышу: «Дедушка, удачного дня!»

– Спасибо, Геннадий Алексеевич, за интересную беседу. Всё-таки Таганрогу тоже везёт на хороших людей.

Беседовала Елена Чехова