Возвращение солдата
Когда я была маленькой, мы жили в далеком военном гарнизоне в Коми АССР. Это был небольшой поселок Шежам, где главной улицей была дорога от железнодорожного вокзала до КПП воинской части, а главным зданием – солдатский клуб, куда мы ходили в кино. Обычно фильмы привозили к выходным. Детвора рассаживалась на деревянных стульях и ждала, когда погаснет свет и из будки киномеханика вынырнет белый луч, и зазвучит мелодия киножурнала «Хроника дня». На экране появлялись кремлевские часы, и вокруг них летал маленький космический спутник с большим хвостом. Раньше в клубах перед фильмами всегда показывали документальные хроники, в которых рассказывалось о достижениях нашей Родины – СССР.
И вот однажды в клуб привезли новый фильм. Погас свет, зазвучали звуки музыки, и я уже не могла оторвать глаз от экрана, где цвели сказочные деревья, скакали всадники и танцевали тоненькие девушки с длинными косами. Сюжет фильма мне не запомнился, но осталось сильное впечатление от сказочной красоты природы и людей. Так я впервые познакомилась с Грузией. Потом часто вечерами я смотрела в окно, где на задернутых занавесках покачивались тени деревьев, и мне чудились всадники и их прекрасные невесты. А потом было «Оранжевое солнце» на маленькой пластинке из журнала «Кругозор», и девочка по имени Ирма Сохадзе , которая с милым акцентом пела об оранжевом небе, оранжевом солнце, оранжевых верблюдах… А еще в этой песне жили оранжевые мамы, поющие оранжевые песни оранжевым ребятам. И мир был ярким и оранжевым, как апельсин.
Когда я училась в десятом классе, то ходила в солдатский клуб уже на танцы, и мы танцевали под пластинку грузинского вокального ансамбля «Орэра». Помню, как плакала во время фильма «Отец солдата», рассказывавшем о старике грузине, который поехал на фронт искать своего сына-танкиста. А потом был институт и фильмы «Мимино» и «Небесные ласточки». В этих фильмах жил чудесный народ, чья душа была чистой и искренней, как у ребенка. Как-то по телевизору показали репортаж из Тбилиси, где проходил праздник Тбилисобо. Как же мне хотелось оказаться там, на этих поющих и танцующих улицах!.. Вот так из разных впечатлений рождалась моя любовь к Грузии.
Прошло время. Семья наша переехала в Таганрог, где папе как кадровому офицеру Министерства обороны СССР предоставили квартиру на улице Менделеева, в «солдатском» доме. Дом строили солдаты, поэтому все в округе называли его солдатским. Сначала я работала в Ленинском райкоме комсомола, а потом, выйдя замуж и родив дочь, перешла на работу в городской Дом пионеров. Это было в начале восьмидесятых. В Доме пионеров существовало тогда много кружков и клубов, но мне был по душе клуб «Поиск», в котором состояли пионеры, занимавшиеся поиском солдат, пропавших без вести во время Великой Отечественной войны. И вот однажды в Дом пионеров пришло письмо из Тбилиси. Я даже помню крупный почерк, которым оно было написано. Написала письмо Венера Александровна Тактакишвили. Ее отец Александр Захарович Тактакишвили пропал без вести во время Великой Отечественной войны где-то под Таганрогом. К тому времени я уже знала, с чего начинать поиски, потому что сумела найти своего деда, тоже пропавшего без вести под Мариуполем в 1943 году. Началась архивная переписка, и мы установили, что Александр Захарович погиб в хуторе Пятихатки.
Была ранняя весна, и мы втроем – Сережа Исаев, Андрюша Мордовцев и я – поехали на электричке в Пятихатки. Нам долго пришлось идти пешком от станции. Мы шли по холмам, по узеньким тропинкам и не знали, что нас ожидает впереди. Хутор оказался небольшим. Мы постучали в первую калитку и спросили, нет ли на хуторе воинских захоронений времен Великой Отечественной войны. Нам сказали, что на окраине, у дороги, живет одна женщина, которая якобы во время войны похоронила вблизи от дома грузинского солдата. Идти было недалеко. Мы постучали в дверь, залаяла собака. На порог вышла женщина в платке и спросила, кто мы. Когда мы рассказали ей, зачем пришли, она заплакала. Мы стояли у дверей в перепачканных суглинком ботинках и не знали, что делать. Время стерло из памяти ее имя, но лицо стоит перед глазами до сих пор. Женщина повела нас за дом и указала место, где в августе 1943 года она похоронила грузина по имени Александр. Оказалось, что он погиб 30 августа 1943 года. Это был день освобождения Таганрога от фашистских захватчиков. В этот же день умер ее маленький ребенок, и она захоронила их вместе. Потом, в шестидесятые годы, в стране вышел Указ о перенесении останков погибших солдат в братские могилы, и останки ее солдата перевезли в другое место. Куда точно, она не знала. Мы попрощались и вернулись домой, в Таганрог.
Что же было делать дальше? Нам помог военкомат Неклиновского района. Оказалось, что Александр Захарович Тактакишвили захоронен в братской могиле села Синявское. Когда мы с детьми приехали в село, то недалеко от школы нашли скромный обелиск. Тогда на нем еще не было всех имен тех, кто покоился в братской могиле. Мы до последнего момента не сообщали дочери Александра Захаровича о том, что нашли ее отца. В то время в стране началась подготовка к празднованию 40-летия Великой Победы, и все мемориалы приводились в порядок. Нам очень хотелось, чтобы к ее приезду на обелиске значилось имя ее отца. К счастью, так и произошло. Обелиск обновили, и к юбилею Победы прикрепили белые таблички с именами солдат.
Венера Александровна сообщила мне, что приедет вчетвером с сестрами. Я заказала гостиницу и стала ждать телеграммы. Был август 1985 года. В то время через Таганрог еще ходили поезда, и на вокзале постоянно звучали объявления об их прибытии и отправлении. Мы с ребятами сели на скамеечку у четвертого пути и стали ждать тбилисского поезда, а его все не было и не было. Прошел час, два, три. Поезд опаздывал. Мы купили в вокзальном буфете банку консервов и пытались открыть ее гвоздем, который нашли у дороги, но банка не открывалась. Мы хохотали и пили лимонад.
Наконец объявили о прибытии поезда «Тбилиси–Москва». Мы побежали к седьмому вагону, из которого стали выходить люди с мешками и поклажей. Их было так много! Все говорили на грузинском языке. И мы поняли, что это – наши. Они обнимали нас, потом отрывали от себя, смотрели в глаза, плакали и снова прижимали к груди и что-то говорили, говорили… Какая могла быть гостиница? Все поехали ко мне домой, где расположились в трех комнатах. Гостей было 11 человек. Я вытащила из шкафа папины шинели, соседи дали подушки, одеяла.
Ночевали весело. Долго говорили с Венерой Александровной. А наутро поймали на дороге автобус, тут же договорились и поехали в Синявское. Подъехав к школе, сразу пошли к памятнику. Помню, как Венера Александровна, увидев имя своего отца, упала на колени и заплакала. Потом долго молчали, зажгли свечи и прикрепили рядом с именем Александра Тактакишвили. Свечи горели, и все стояли, и это была настоящая Минута молчания в память о тех, кто не вернулся с войны к своим семьям и детям. Свечи догорели и упали вниз, и вдруг внизу, на земле вспыхнуло яркое пламя… Как? Почему? Это было чудо, которое невозможно было объяснить никакими словами.
Недалеко от обелиска мы расстелили белые скатерти и стали приглашать всех проходящих мимо жителей. Они присаживались рядом на траву, слушали нашу историю и поминали погибших солдат. Это было такое братство народов, которое невозможно забыть до сих пор.
А через четыре года мы с мужем по приглашению Венеры Александровны поехали в Тбилиси. Была ранняя осень, и мы долго ехали на поезде и читали названия железнодорожных станций, и мне казалось, что наконец-то я попаду в ту страну, которая была «за синими морями и высокими горами», как в сказке, которую мне рассказывала в раннем детстве моя бабушка.
И вот мы в Тбилиси… Венера Александровна встретила нас, и мы поехали к ней в микрорайон Глдани. Она сразу начала кормить нас. Так впервые я услышала названия грузинских блюд: «хаш», «лобио», «пхали», «хинкали»… Это была чудесная поездка со многими встречами. Дато Захарович Тактакишвили, родной брат Александра, показывал нам теплицы с гвоздиками, угощал вином киндзмараули, которое хранилось в кувшинах в земле, и говорил, что теперь мы родственники. А еще он повесил на заборе своего дома собственную большую фотографию и смеялся: все политики вывешивают свои портреты, а чем мой хуже?
Мы ездили в Мцхету, забирались на гору, завязывали ленточки на дереве, загадывали желания и смотрели с высоты на то место, где сливались воды Арагвы и Куры. Мы были в монастыре, где похоронен Багратион, и я до сих пор помню запах деревьев в монастырском дворе. Мы поднимались на горном трамвае на Мтацминду, а вечером проехались по Тбилиси, и это был сказочный город с подвесными мостами, балконами, узенькими улочками. Таким он и остался в памяти. Но главное – это люди, которые так радушно нас встречали, что больше нигде на земле я не чувствовала себя так хорошо, как тогда, в осеннем Тбилиси.
Прошли годы… Трудные времена пережила Грузия, трудные времена пережила Россия. И кто бы что ни говорил, как бы ни старались политики убедить всех, что русские и грузины – это уже не братские народы, ничего у них в конечном итоге не получится. И ставит прекрасные пьесы в Таганрогском театре грузин Зураб Нанобишвили, и поет на сценах России грузинка Тамрико Гвердцители, и лежит в российской земле грузинский солдат Александр Тактакишвили, который погиб за Родину, которая у нас была одна на всех. И нет такой силы, которая могла бы эту связь разрушить!
Наталья ПЕТРОВСКАЯ
